Война за креатив. Как преодолеть внутренние барьер - Страница 2

И хотя мы со Стивом по-разному смотрим на источник креативности, в главном мы сходимся: когда вдохновение соединяется с талантом, рождаются истина и красота. А когда Стивен Прессфилд писал «Войну за креатив», вдохновение прижимало его талант к сердцу.

...

Что я делаю

Я встаю, принимаю душ, завтракаю. Читаю газету, чищу зубы. Если нужно позвонить, звоню. Потом я пью свой кофе. Надеваю счастливые «рабочие» ботинки и завязываю счастливые шнурки — их подарила мне моя племянница Мередит. Я возвращаюсь в кабинет и включаю компьютер. Моя счастливая куртка с капюшоном висит на спинке стула, вместе с волшебным талисманом, который я купил у цыганки в Сент-Мари-де-ла-Мер всего за восемь баксов, и счастливым медальоном Ларго, который я однажды увидел во сне. Я надеваю его. В моей сокровищнице есть и счастливая пушка — сувенир, который мой друг Боб Версанди привез мне с Кубы, из крепости дель Морро. Я направляю ее миниатюрный ствол на свое рабочее место, чтобы она меня вдохновляла. Я читаю свою молитву — обращение к Музе из «Одиссеи» Гомера в переводе Лоуренса Аравийского, которую мне подарил мой старый друг Пол Ринк и которая обитает на полке рядом с моими запонками и счастливым желудем с поля битвы при Фермопилах. Половина одиннадцатого. Я погружаюсь в работу. Когда я начинаю делать опечатки, то понимаю, что устал. Прошло часа четыре или около того. Я чувствую, что вымотался. На сегодня довольно. Все, что я сделал, я копирую на диск и отношу его в бардачок своей машины — на случай, если произойдет пожар. Я выключаю компьютер. Уже три или половина четвертого. Мой рабочий день окончен. Сколько же страниц я написал?

Неважно. Хорошо ли получилось? Я даже не думаю об этом. Главное: сегодня я преодолел Сопротивление.

Что я знаю

Есть одна тайна, которую настоящие писатели знают, а притворяющиеся писателями — нет: самое трудное — не писательство как таковое. Самое трудное — это заставить себя начать. А мешает нам начать Сопротивление.

Непрожитая жизнь

Убольшинства из нас есть две жизни. Одна, которую мы проживаем, и вторая — непрожитая — внутри нас. А между ними — Сопротивление.

Случалось ли вам покупать велотренажер, который затем коротал свой век на чердаке? Бросать диету, занятия йогой или медитацией? Доводилось ли вам гасить в себе позывы заняться духовной практикой, посвятить себя какой-нибудь благородной миссии или служению людям? Вам когда-нибудь хотелось стать матерью, врачом, защитником слабых и беспомощных? Поучаствовать в выборах, в борьбе за спасение планеты, за мир во всем мире или за сохранение окружающей среды? Представляли ли вы, каким человеком вы могли бы стать, сколько всего сделать, сколь полно реализоваться? Вы писатель, не написавший ни одной книги, художник, не создавший ни одной картины, предприниматель, до сих пор не начавший свое дело? Тогда вы знаете, что такое Сопротивление.

...

Как-то вечером я собирался лечь спать

И услышал, как папа разговаривает с мамой.

Папа сказал:

«Пусть этот мальчик поет буги-вуги.

То, что внутри него, должно выйти наружу».

Сопротивление — самая страшная сила на свете. Оно приносит куда больше несчастий, чем бедность, болезни и эректильная дисфункция. Поддаться Сопротивлению значит разрушить свою душу. Оно не дает нам расти, делает нас меньше, чем мы есть и чем мы рождены быть. Если вы верите в Бога (а я верю), вы должны объявить Сопротивление злом, ибо оно мешает нам жить жизнью, которую предназначил нам Бог, когда наделил каждого из нас уникальным гением. Гений — латинское слово; римляне называли так дух внутри нас, святой и незыблемый, который руководит нами, направляя к призванию. Писатель пишет своим гением; художник — своим; всякий, кто что-нибудь создает, ведом этим сакральным центром. Это место, где живет наша душа, сосуд, хранящий наш потенциал, наша Полярная звезда.

Но и на солнце бывают пятна, и «пятно» гения — это Сопротивление. Насколько силен позыв нашей души к реализации, настолько же могущественны силы Сопротивления, готовые противостоять ему. Сопротивление быстрее несущейся пули, мощнее локомотива, отказаться от него труднее, чем от крэка. Мы, угробленные Сопротивлением, не одиноки; до нас миллионы славных мужчин и женщин сошли с дистанции, поддавшись ему. А что хуже всего: мы даже не знаем, что нас губит. Я вот не знал. В возрасте от двадцати четырех до тридцати двух лет, Сопротивление швыряло меня с Восточного побережья на Западное и обратно тринадцать раз, а я даже не подозревал, что оно существует. Я высматривал врага повсюду, но не разглядел его у себя под носом.

Вы наверняка слышали подобные истории. Женщина узнает, что у нее рак и что жить ей осталось шесть месяцев. За считаные дни она бросает работу, вновь загорается мечтой сочинять песни в стиле кантри, от которой она отказалась ради детей (или начинает изучать древнегреческий, или посвящает себя уходу за детьми, больными СПИДом). Подруги думают, что она сошла с ума; сама же она никогда не ощущала себя более счастливой. Результат: рак у женщины переходит в стадию ремиссии.

Это все, что требуется? Должны ли мы заглянуть смерти в глаза, чтобы противостоять Сопротивлению? Должно ли Сопротивление уродовать и калечить наши жизни, чтобы мы признали, что оно существует? Сколь многие из нас стали пьяницами, заболели раком и неврозами, умерли из-за наркотиков, сплетен и непрерывной болтовни по мобильному, просто потому, что не делали того, к чему зовут нас наши сердца, наш внутренний гений? Сопротивление разрушает нас. Если бы завтра утром, благодаря какому-нибудь волшебству, каждый погруженный во тьму человек пробудился наделенным силой, и сделал первый шаг к своей мечте, то все психиатры и психотерапевты оказались бы не у дел. Тюрьмы стояли бы пустыми. Алкогольная и табачная индустрии рухнули бы, вместе с индустрией фастфуда, пластической хирургией и телевизионными шоу, не говоря уже о фармацевтических компаниях, больницах и медицине как таковой. Насилие в семье исчезло бы, равно как и наркомания, ожирение, головные боли, агрессивное поведение на дорогах и перхоть.